И здесь я совершил досадную оплошность: выпустил его рукав. Хотя, с другой стороны, как бы иначе мне удалось расстегнуть ремень?
– Какой погреб? – всплеснул руками Ульян, весь дрожа от нетерпения. – На что писцам погреб? Им всё с деревни носят! А, ну вас! Я один!
Перейдя на другой путь, Эраст Петрович ожидал увидеть нечто вроде пригородного поезда с маломощным паровозиком и парой-тройкой дощатых вагонов. Собственно, именно таким поезд Шайенн – Круктаун и оказался. За одним исключением: перед почтовым и пассажирским вагонами (действительно, весьма неказистыми), сразу за локомотивом было прицеплено нечто невообразимое – лакированный, сверкающий хромом шедевр железнодорожного зодчества, настоящий передвижной особняк. Парчовые портьерки на окнах, хрустальные фонарики, на ступеньках – пушистый ковёр, а вдоль всей стенки, под сверкающей золотой звездой золотые же буквы: Maurice Star of Crooktown.
Так назывался городок, расположенный на дороге между Батом и Бристолем.
Поперхнулся от гнева, закашлялся. Его, впрочем, не слушали. Крестьяне поднялись с колен, обступили тела и молча смотрели.
Кто такая Эшлин Каллиган по нашим, русским понятиям, размышлял Фандорин, вежливо кивая. Дочь купца-скоробогатея, какого-нибудь сибирского мужика, наторговавшего на пушнине или китайском чае миллион. Чему-то где-то поучилась – немножко на фортепьянах, немножко по-французски, но дома все равно царят дикость и первобытные нравы. Из таких вот нуворишеских дочек получаются первоклассные авантюристки и разбивательницы сердец. Потому что психологических табу у них нет, деликатных манер тем паче, лишь острый инстинкт да жадность до новых впечатлений. Приедет этакая вот жемчужина завоёвывать Москву или Питер с мешком папашиных денег, и если хороша собой, то учинит вокруг себя вавилонское столпотворение.