– Юлька, когда ты бросишь работать у своего Забродина, я возьму тебя к себе личным шофером. – Федор Огнев отодвинул сиденье подальше, чтобы вытянуть длинные ноги, устроился поудобнее и повернулся к Юлии. – И тогда я никому не позволю двигать это сиденье, оно будет только моим.
– Сама, – кивнула няня. – Я только придумала, как укрепить фигурку, чтобы она казалась парящей. А уж откуда она взяла, что я появилась у вас благодаря помощи ее мамы, я понятия не имею. Она мне эту идею озвучила как нечто само собой разумеющееся. А что, вас это обеспокоило?
Ехать пришлось долго. Виталий то и дело начинал злиться на Маргариту Михайловну, которая вела машину вежливо, никуда не пыталась влезть без очереди, в обход других автомобилей, никого не подрезала и не забывала обозначать маневр «поворотником». Сам Виталий все время выискивал глазами «дырки», в которые можно было бы встроиться и выгадать пару десятков метров, и его сердило, когда Марго этим не пользовалась. Он нетерпеливо ерзал на сиденье и клялся больше никогда не садиться в машину, если за рулем будет эта невозмутимая старушенция.
– Да что вам эта Аверкина? Вы ее совсем не знаете, даже в глаза не видели. Почему вас так волнует ее судьба?
– Вон как… И что, хороший адвокат? Впрочем, это не имеет никакого значения. Важно, что одна сестра убила другую, а все остальное – несущественные детали. Верно, Славик?
– Да никакой он не родственник, – возразила она, – и к Толику никакого отношения не имеет. Он оставил деньги лично мне, мне, а не ему. И только я имею на них полное право.