Динара не стала дослушивать, что у них там в Москве, потому что жила в столице уже сорок лет, считала ее своим родным городом и искренне обижалась, когда этот город начинали ругать и рассказывать страшные истории про царящие здесь нравы. Какие уж такие необыкновенные нравы? Она не понимала. Они с Рифатом – люди простые, всю жизнь проработали на заводе, он – в цеху, мастером, потом начальником цеха, она трудилась в ОТК, на заводе же и познакомились, оттуда и на пенсию выходили. И никаких таких особенных страшных нравов вокруг себя не видели. Все люди, все обычные, нормальные, как и всюду. Сердитым жестом она разгладила ладонью на коленях яркий цветной фартук, повязанный поверх теплого байкового халата.
– Вася, у тебя неприлично много орфографических ошибок, ты плохо знаешь русский язык. Надо больше заниматься, больше читать.
– Пойдемте, – бросил помощник и направился к лифтам.
Голос невзрачного мужчины прозвучал твердо, но Семенову показалось, что он отчего-то нервничает. Впрочем, наверное, просто показалось, ибо поводов для нервозности Валентин не видел. Брюнетка бросила на коллегу быстрый острый взгляд, в котором Семенову почудилась хорошо скрываемая досада. Что-то между этими прихвостнями происходит, подумал он, какие-то у них терки между собой.
Владимир Григорьевич ничего не ответил на реплику жены, молча прижался щекой к ее руке, лежащей на его плече, и поднялся из-за стола.