Дворецкий грузно сел, будто из него выпустили воздух.
Она показала на цветочный горшок, стоявший на подоконнике.
– Всё произошло в точности, как вы предвещали, сэр. А громче всех ликовал достопочтенный Тобиас Линн. Меня – совершенно незаслуженно – назвали спасителем фамильной чести и вручили чек на тысячу фунтов, который я и передаю той… то есть тому… – Здесь мистер Парслей немного сбился. – В общем, тем, кому он по праву принадлежит. Чек на предъявителя.
– Мы жили поврозь. Муж дозволил мне навещать его один раз в неделю. Мы обменивались несколькими словами, потом я готовила ему фуро и подогревала кувшинчик сакэ – это была единственная плотская отрада, которую он позволял себе воскресными вечерами. Пока Мэйтан сидел в бочке с горячей водой, я ждала в саду – супруг не разрешал мне находиться рядом. Потом, ровно час спустя, подавала ему полотенце, выливала воду, и мы расставались до следующего воскресенья…
Они увидели, как негр въезжает в ворота. Во дворе его ждали все семеро братьев, прочие жители селения стояли поодаль, на почтительном расстоянии.
– Он наклонился надо мной, как-то странно улыбнулся и говорит: «Мадемуазель, слыхали вы об Арсене Люпене? Это я, собственной персоной. Мне прискучили дурацкие игры. Пора кончать. К тому же я знаю, что эти упрямцы денег не отдадут. Придётся прибегнуть к сильному средству. Сейчас вы закричите, очень громко и убедительно. Если нет, придётся повернуть рычаг». Именно так он сказал. Я ничего не поняла, хоть слушала очень внимательно. У него был такой страшный взгляд!