Темная фигура вынырнула из темноты и села справа от Егорова. Запахло бензином и дымом.
– Он в камере, – сказал комиссар. – Можете взглянуть в глазок.
– Только ему, – ответил Сличенко глухо. – Остальным просто ничего пока не сказал.
– А ведь всего два с половиной месяца назад этого мальчика можно было запросто придушить двумя пальцами, – сказал Орлов, сцепив пальцы на затылке. – И мне начинает казаться, что так и нужно было поступить… Эй, Всеволод! А как же человечество?
«Смерть немецким оккупантам!» – было крупно напечатано на нем, дальше шел густой текст из мелких букв, которые Севка даже не попытался прочитать.
Комиссар достал из ящика стола коробку папирос, достал папиросу, медленно размял ее в пальцах, продул бумажный мундштук и сжал его зубами. Прикурил.