Какой, на хрен, плен, если он не солдат этой войны, не комиссар и даже не… Севка попытался вспомнить, как зовут того младшего политрука, форму которого он надел, но в голову лез какой-то Христофор.
– Что ж ты, батя, такими мыслями с первым встречным делишься? – с укоризной спросил Костя.
«Это они меня ловят, – подумал Севка. – Увидели офицера и решили взять в плен. Для допроса».
Тот медленно, плавным движением, снял с плеча винтовку и передал ее Малышеву. Сержант сразу же закинул трехлинейку на левое плечо.
Севка прикрыл глаза, пытаясь мысленно представить себе лицо Орлова.
Он кричал теперь не только от боли – от страха, от разочарования, что не вышло обменять жизнь этого парня на свою жизнь, от обиды кричал Татаренко.