Комиссар спрятал пистолет в карман кителя. Улыбнулся невесело.
Несколько раз низко над колонной прошли немецкие самолеты, им махали, что-то кричали, но Севка не слышал выкриков, только низкий гул. Зато лица немцев рассмотрел в бинокль Орлова.
Его отвязали, вывели в коридор, но повели не налево, как обычно, в камеру, а направо, к лестнице, и по ней – наверх.
Севка повесил ремень с кобурой на шею, замешкался на пару секунд, глубоко вздохнул, чтобы перебороть тошноту, и расстегнул пуговицу на кармане гимнастерки. В левом кармане обнаружил документы, командирскую книжку и партбилет.
Жаль, не за глаз… Севка искоса глянул на рану – ерунда, рассечена ткань линялой гимнастерки, тонкая красная линия на коже, выступила кровь, именно выступила, а не потекла.
Вот и Севка, наверное, утром так и не поверил в реальность всего происходящего, а теперь стал забывать то, что было раньше. Не забывать, нет, прошло слишком мало времени. Мозг услужливо завернул все, что было до этого дня, в вату, прикрыл острые углы воспоминаний, спрятал режущие грани ужаса…