«Ладно, – подумал Севка. – Если хочет генерал сам мыть посуду – его право.
– После побоев даме давали новый листок с новым текстом. А потом новый. А потом – два. И три. И в результате ночные мотыльки могли дословно запоминать до часу разговора на незнакомом языке. Поверьте, мы можем…
– Идиоты. Полные идиоты! Вы не понимаете, что нужны мне здесь? Здесь вы мне нужны. И ты хочешь не подохнуть там в болоте, а узнать о том, как погиб твой сын и где похоронен! А мне нужно, чтобы ты мне мог и дальше помогать. Этим безумным капитаном ничего не закончится! Я видел, я знаю! Сколько всего происходит… Может произойти, но не должно!
Капитан отдал ему удостоверение и, пропустив мимо себя и старшего лейтенанта, и Севку, пошел следом.
– А у меня – отец военный, а мать… Мать не работала. То есть классово мы с тобой принадлежим к прослойке. Где-то между рабочим и колхозницей. И защищаем власть рабочих и крестьян. Так?
Они больше не обменялись ни единым словом до самого аэродрома. Да и в самолете Севка только ответил отрицательно на предложение перекусить, молча забился в самый конец железной лавки ближе к хвосту.