Они ведь прошли деревню – эта мысль сыграла с Севкой злую шутку. Нужно было пройти еще всего десять шагов, и кусты скрыли бы его от любого взгляда со стороны домов. Но ведь поселок закончился. Все. Приказ выполнен. Все остальные ведь остановились…
– Не путайте меня. То, что случилось у вас, вполне может быть временным отступлением… Или доказательством моей правоты, между прочим. Зачем строить коммунизм, зачем отказываться от прав личности в пользу общества, зачем надрываться, если все все равно придет к коммунизму? Так или иначе, ведь это определено развитием общества, социальными законами и тому подобными категоричными вещами… – Старик замолчал.
Черт. Черт. Триста тысяч раз черт-черт-черт…
– Какое будущее? – улыбнулся комиссар. – Разве существует какое-то будущее? Если мы признаем, что есть некое будущее, в котором я дожил до пятидесяти двух лет и умер от цирроза печени, то я в любом случае доживу до этого самого цирроза, даже если прямо сейчас пущу себе пулю в лоб? Не существует предопределения, есть свобода воли. Даже греки полагали, что атомы могут сворачивать со своего пути, обеспечивая тем самым свободу воли каждому человеку. Почему я должен принимать к сведению то, что где-то когда-то кто-то считает, что мое будущее ему известно? Это не мое будущее, это его настоящее… И…
– Вот еще… руки марать. – Севка решил расценить фразу старика как разрешение и встал. Отряхнулся и сел на стул.
– Я на него и не давлю… Больше не давлю. Все, он сегодня сдал выпускной экзамен. И у меня больше нет времени на его подготовку. – Комиссар отодвинул в сторону стопку документов и достал из ящика стола потертую карту, ту самую, что ему передали от Орлова. – Вы же сами все прекрасно помните, Евграф Павлович.