День. Прошел всего только один день. И то, что вначале показалось Севке невероятным и важным, теперь стало почти ничего не значащим, будто и не было ничего до того, как Севка очнулся посреди поля.
Он не стал ни кричать, ни делать страшные глаза, просто поинтересовался как бы между прочим, предложил вместе подумать над странным предложением странного же старшего лейтенанта.
– И есть всего три человека, которые этим занимаются. Три человека! – выкрикнул Орлов. – И у этих трех человек нет времени, чтобы подготовиться. Нет времени! Нужно действовать. И я… я смог придумать только такой вариант.
– Что вы говорите? – послушно изумился старик. – И что же?
Капитан оперся о землю правой рукой, подтянул колени, крепко сцепив зубы, чтобы не закричать. У него еще и предыдущая рана не зажила. А с одной рукой и простреленным сердцем… да еще с полной грудью колючего дыма ползти тяжело. Очень тяжело.
– А потому что ты не умеешь стрелять из пулемета, – ответил Орлов. – Не дрейфь, Сева, я почти на сто процентов уверен, что это немецко-фашистская сволочь… У него еще минут пятнадцать есть на то, чтобы все провернуть. Значит, если через пять минут летеху-взводного из блиндажа не выпустят, капитан просто пойдет туда через часового. При любом раскладе ты, Сева, идешь за ним. Если часовой будет жив и попытается тебя остановить, ты его бьешь рукоятью револьвера в лицо. Лучше в нос. Нам нужно его не убить, а только оглушить, выиграть всего пятнадцать секунд. Дальше ты входишь в блиндаж и без разговоров стреляешь капитану под пилотку. И постарайся, чтобы пуля пошла снизу вверх, в потолок. Еще начальство подстрелишь невзначай… Время… время…