Последовал новый поцелуй, неистовей и продолжительней первого.
– Должен был видеть, как иначе? – заметил один из старейшин.
– Не имел удовольствия, – вежливо ответил Эраст Петрович, замедлил бег и десять секунд спустя естественным образом оказался подле вторых саней.
На дело он отправился за час до полуночи. Прошёл по Банду, главной эспланаде Сеттльмента, миновал мост Ятобаси и оказался на холме, где располагался монастырь Преумножения Добродетели.
А Фандорину пастушья одежда не приглянулась. В качестве наряда для верховой езды вполне можно было использовать испачканный углём белый костюм. Чтоб не порвались брюки, Эраст Петрович приобрёл чапарехос – кожаные наколенники на тесёмках. Вместо простреленного цилиндра решил взять очень приличный пробковый шлем британского производства, непонятно откуда взявшийся в этом ветошном заведении.
Вице-консул оглянулся и увидел за невысокой бамбуковой оградой, отделявшей буддистское кладбище от соседнего христианского, человека в брезентовой куртке и полосатой матросской рубахе. Он стоял, опершись на перекладину и наблюдал за похоронами с явной враждебностью. Красная, поросшая пегой щетиной рожа дёргалась злобным тиком. Одна нога зрителя была обута в стоптанный сапог, вторая, деревянная, свирепо постукивала по земле.