(мамино изумленное лицо, избитое, окровавленное, оно появилось из-под стола, мама говорила)
– Что это? – спросила Венди, когда, держась за руки, они шагали от стоянки к крыльцу.
Гамбургеры в больших пластиковых пакетах – по десять фунтов в каждом, дюжина пакетов; сорок целых цыплят свисали с крюков, рядком вбитых в деревянные планки обшивки стен. Банки консервированной ветчины стояли штабелями, как фишки для покера. Под цыплятами – десять пластов говядины, десять – свинины и большущая баранья нога.
На узкой извилистой дороге бьюик все время пытался вильнуть то в одну, то в другую сторону, так что Холлоранн вел его осторожно, затаив дыхание. Включив еще раз приемник, он услышал голос Ареты, а Арета – это отлично. С ней он разделил бы герцевский бьюик хоть сейчас.
– Не может оказаться, что он принадлежал Грейди? Тому сторожу, который покончил с собой?
Через каждые пять-шесть футов на изогнутой подковой стойке бара покоились оплетенные соломкой винные бутылки. Их горлышки были заткнуты свечами. По идее, решила Венди, это создает богемную обстановку. Подняв одну бутылку, она встряхнула ее, почти не сомневаясь, что услышит, как внутри плещется джин.