Однако мало того, что интерес Джека переключился на историю «Оверлука». Случилось еще кое-что: он почувствовал неприязнь к своим героям. Такого еще не бывало. Обычно Джеку, к его радости, нравились все герои – и плохие, и хорошие. Это давало возможность попробовать увидеть их со всех сторон и яснее понять мотивы их поступков. Любимый рассказ Джека, который он продал в издающийся на юге Мэна маленький журнал под названием «Контрабанда экземпляров», назывался «Вот и Мартышка, Поль Де Лонг». Герой, помешанный на детях, собирался совершить самоубийство в своем номере меблированных комнат. Джеку очень нравился Мартышка. Он сочувствовал эксцентричным потребностям Мартышки, зная, что в имевшихся на счету Поля трех изнасилованиях с убийствами следовало винить не только его. Были еще скверные родители: папаша-драчун, точь-в-точь его собственный, и мать – безвольная, безгласная тряпка (вылитая мать Джека). Гомосексуальный опыт в младших классах. Публичное унижение. В средней школе и колледже Мартышка узнал вещи и похуже. Когда он продемонстрировал свои мужские достоинства двум малышкам, сошедшим со школьного автобуса, его арестовали и отправили в лечебницу. Хуже всего было то, что из больницы его выписали, выпустили обратно на улицы, поскольку тот, кто отвечал за это, решил, что с Полем все в порядке. Фамилия того человека была Гриммер. Гриммер знал, что Мартышка Де Лонг обнаруживает признаки отклонений, но все равно написал бодрое, обнадеживающее заключение и выпустил его. Гриммер тоже нравился Джеку, он и ему сочувствовал. Гриммеру приходилось руководить больницей, в которой не хватало ни персонала, ни средств. Он пытался удержаться на плаву при помощи кочерги, чьей-то матери да грошовых пожертвований от федеральных властей штата, которым не миновать было взглянуть в глаза своим избирателям. Гриммер знал, что Мартышка в состоянии общаться с другими людьми, что он не пачкает штаны и не пробует заколоть своих товарищей по несчастью ножницами. Мартышка не мнил себя Наполеоном. Занимавшийся его случаем психиатр считал, что на улице Мартышка гораздо скорее окажется на это способен, и оба знали, что чем дольше человек пробыл в лечебнице, тем сильнее нуждается в этом маленьком мирке – как наркоман в своей дряни. А тем временем в дверь ломились люди. Параноики; шизофреники; циклотимики; семикататоники; мужчины, заявляющие, будто слетали на небо в летающем блюдце; женщины, спалившие своим детям половые органы биковской зажигалкой; алкоголики; маньяки-поджигатели; клептоманы; больные маниакально-депрессивным психозом; суицидные типы. Мир жесток, детка. Если тебе не подвинтить гайки, тебе еще и тридцати не исполнится, а ты уже начнешь трястись, дребезжать и ходить враскоряку. Джек умел посочувствовать проблеме Гриммера. Он был в состоянии сочувствовать родителям жертв убийцы. Разумеется, самим погибшим детям. И Мартышке Де Лонгу. Пусть обвинителем станет читатель. В те дни Джек не желал судить. Капюшон моралиста скверно сидел на его плечах.