– Фу, какая собака! – громко говорил Дервент, контрапунктом к смеху. – Плохая собака, надула на пол лужу!
Позади снова раздалось тихое «фламп» упавшего снега. Он обернулся. Теперь из снега торчала ворчащая на него голова одного из львов. Лев оказался ближе, чем следовало – почти у ворот детской площадки.
– Нет, – сказал Дэнни. Он взял окровавленную руку отца и поцеловал. – Уже почти все.
Дэнни восторженно хихикнул и помотал головой: нет. Холлоранн ссадил мальчика на землю.
Но пустота была кажущейся. Потому что здесь, в «Оверлуке», постоянно что-то происходило. Здесь, в «Оверлуке», все времена сошлись в одно. Тут царила бесконечная августовская ночь сорок пятого с ее смехом, выпивкой, с избранными блистательными личностями, которые поднимались и спускались в лифте, пили шампанское и выпаливали друг другу в лицо общепринятые любезности. Тут тянулся июньский предрассветный час двадцатилетней давности, и палачи мафии без конца шпиговали пулями разорванные окровавленные тела троих мужчин, сотрясаемые нескончаемой агонией. В номере на третьем этаже, ожидая гостей, в ванне покачивалась на воде женщина.
– Теперь отойди-ка, Джекки, ежели не хочешь, конечно, лишиться бровей.