– В моем положении шутки противопоказаны, – очень серьезно сказал Сварог. И добавил: – Особенно в свете грядущего События…
– Я подарю вам жизнь в честь сегодняшнего праздника – моей… ну назовем это коронацией. К тому же вы мне не соперник более, милейший. Вы – один из миллиарда ползающих по земле муравьев. Отныне я ваш господин и повелитель, хотите вы этого или нет, ваш бог. Богу, как известно, можно и не молиться, если не боитесь его прогневить. Гуго, Пятница, Лана, сюда. Все, мы уходим. И вряд ли теперь встретимся.
– Впечатляет, – лишенным всяких эмоций голосом проговорил еще один, доселе молчавший бритый наголо человек. – Правда, видал я колдовство и похитрее. В восемьдесят пятом с зоны под Печенгой сдернули Матрас с Чухонцем. Зашхерились между бревен в лесовозе. Даже Кио, думаю, такой фокус повторить не сможет. Ну, то ладно, так ведь и дубаки с собаками бегунков не унюхали… А это уже форменное колдовство выходит и чернокнижием попахивает.
Тот же жест. Ну да, ждать другого ответа было бы верхом кретинического оптимизма…
Пока пещерный зверь вел себя странно – утробно порявкивая, переступал с лапы на лапу. Сделает шаг-другой вперед с явным намерением приблизиться к очередной двуногой жертве, но словно наткнется на невидимую стену и поспешно отступает назад.
И с какого-то момента Ольшанский почувствовал, что с ним происходит нечто странное. Свет факела сделался гораздо ярче, желтее и маслянистее, этот свет резал глаза. Звуки шагов гулко отдавались в голове. «Начал действовать выпитый отвар», – догадался Ольшанский.