Сварог занял место во главе стола, напротив него села девушка по имени Визари. («Госпожа Визари», – поправил он себя.) Справа сел Мар-Кифай, даже на лавке умудряющийся держать спину прямой, как аршин, слева сел Босой Медведь и сразу сгорбился, чуть не касаясь носом столешницы – по всему было видно, что он чувствует себя неуютно и хотел бы стать как можно незаметней.
Нас держали в темноте и неведении, нам врали на каждом шагу, нас сознательно оболванивали, чтобы легче было нами управлять. От нас намеренно скрывали правду о магии. Потому что нет большего удовольствия для власть предержащих, чем иметь то, что недоступно остальным, и смотреть на простых людей свысока.
– Эти… с аэропила… не отвяжутся, – выговорил Босой Медведь, отсапываясь и отплевываясь.
Все события, последующие за тем, как они отбыли с иллюзорного острова Визари-самозванца, и вплоть до того момента, как они узнали о смерти Гора Рошаля, казались Сварогу эпизодами плохого приключенческого фильма, к тому же прокручиваемого в режиме ускоренной перемотки. Нет, даже не фильма, потому что в приключенческом фильме, по логике, должны иметь место приключения.
Сварог круто повернулся к спутникам. Нет, не одному ему показалось. Встрепенулся Босой Медведь. Монах, с самого начала поездки насупленный и задумчивый, сидел на железном крепеже сгнившей лавки, но сейчас голову поднял и вопросительно вскинул брови.
– Значит, тебе за державу обидно, – едва слышно произнес Сварог.