– Черт, – пробормотал Фандорин. – Как же я…
– Какая ещё «иная»! Сверху над миной записочка лежала. Можете ознакомиться. – И вынул из портфеля аккуратно сложенный листок.
– Да, наша мирная обитель подверглась тяжкому испытанию. Некоторые даже говорят, что над Храмом Преумножения Добродетели повисло проклятье. Мы опасаемся, что количество паломников теперь уменьшится. Хотя, с другой стороны, многих, наверное, привлечёт аромат таинственного. Мир Будды иногда подобен залитой солнцем равнине, а иногда – ночному лесу. – Повернувшись к вдове, преподобный мягко сказал. – Я знаю, дочь моя, как тяжело вам говорить об этом ужасном происшествии, перевернувшем вашу жизнь и омрачившем мирное существование нашей обители. Но слова – лучшее средство против горя, они так поверхностны и легковесны, что, облачив в них свою печаль, вы тем самым облегчаете бремя, гнетущее вашу душу. Чем чаще вы будете рассказывать эту страшную историю, тем скорее ваша душа вернёт утраченную гармонию. Поверьте, я знаю, что говорю. Это ничего, что я и Тэрада-сан знаем все подробности, мы послушаем ещё раз.
– С вами всё в порядке? – крикнула она, отодвигая в сторону цветочный горшок.
Она кивнула, глядя на него снизу вверх. Её лицо было всё в мелких брызгах чернил, красных и фиолетовых. Будто ела лесные ягоды и перепачкалась соком, подумал чиновник.
Солнце уже зашло, и в горнице становилось темновато. Евпатьевский кучер принёс из саней свечи, расставил по столу, зажёг. Старики неодобрительно наблюдали за его действиями.