Материк Атар погибал. Атар отмучивался в последних, агонических судорогах. Атар задыхался в дыму.
Это действительно мчались всадники, никаких сомнений. Вооруженные кто во что горазд, словно моджахеды, седоки погоняли запряженных дельфинов, и число нападающим было – тьма. И можно было считать везением, что всадники не утерпели, не подождали, пока броненосец запутается в тумане, и не подкрались по-тихому.
– Хватить орать, испытуемый, – сказал Пэвер, снимая со стены шпагу. – Я и так уже оглох от пальбы, землепотрясений и воплей храбрых тоурантцев…
Казалось бы, всего-то очутился глубже на какой-то кайм, и уже заломило в висках, сдавило барабанные перепонки, заболели глаза. Не самое приятное в жизни ощущение, будто вот-вот хлынет кровь из носа и ушей. Но советских водолазов глубиной не испугаешь, пообвыкнемся, перекантуемся.
И дабы островитянин, не дай Бог, не усомнился в серьезности угроз, Сварог выстрелил в него. Разумеется, аккуратненько так выстрелил, чтобы лишь оцарапать предплечье, чтобы пустить кровушку, но серьезно не поранить. Нечто подобное волне прокатилось по стенам, потолку, колоннам, креслу. «Ах вот оно как! Ты каким-то образом со всей этой флорой повязан, – отметил Сварог. – Оч-чень любопытно».
Он и сам понимал, что это магия. Но что он мог поделать?! Сварог больно ухватил ее за плечо.