Роберт Пинкертон, усатый мужчина с тяжёлым, спокойным взглядом, поднялся навстречу посетителю – немалый знак почтения. Крепко пожал руку, каменное лицо даже попыталось (хоть и не очень успешно) изобразить улыбку, что уж вовсе было неслыханно.
– Вы очень добры. Ко мне все добры. Но я знаю, я чувствую, мне никогда уже не подняться.
Из темноты выплыла серая лошадь, на которой покачивался серый же всадник. Над плечами у него ничего не было – лишь чернота.
– Я хочу пони. У вас есть пони? – нервно спросил Маса.
– Я, милая, тебе в отцы г-гожусь, – с достоинством молвил Эраст Петрович. – А попусту божиться – грех. Всё, пойдём.
Забияка, насвистывая, вышел первым. Кто-то из ковбоев кинул Эрасту Петровичу «герсталь».