В этот момент за дверью раздался приглушенный вскрик, сопровождаемый какой-то нездоровой возней.
– Кастрировать буду я. Возьму нож, и отрежу все хозяйство под самый корень. Потом затолкаю в глотку. Не нож, а хозяйство. И брошу подыхать со связанными руками и ногами. Если не будет ямы – вобью кол, привяжу к колу, чтобы не ползли.
Обедали у меня. Напомню, сегодня у Гусевых не угощают пирожками и фирменным борщом (в обычное время и на понедельник остается): все сидят на подсосе и дружно ненавидят Кавказ и его пернатых обитателей. Орлов, ястребов и прочих крылатых хищников.
Вот такое сумбурное и эмоциональное послание. С кучей восклицательных знаков.
– Хорошо, – Руденко расправил плечи и приосанился. – Деньги не нужны – сами справимся. По всем остальным пунктам – принято. Единственная просьба: пусть Борман подойдет сегодня к нам, где-нибудь без пяти семь вечера.
Если ответа не получите – обращайтесь. Вопрос выеденного яйца не стоит, все лежит на поверхности, но если вы сами до этого додуматься не в состоянии, я вам быстренько растолкую, куда ушли слоны и почем нынче несортированный хлопок...»