— Глядите, доктор. Сабля очень тяжелая, старик не сумел бы ее долго носить. А ножны изрядно потерты — но только не с правой стороны, как было бы, езди он на коне, а внизу. Вывод: это крепкий нестарый человек, обычно передвигающийся пешком.
Мужик гордо распахнул армяк. На фуфайке, действительно, было написано заветное слово.
Кащей злобно зыркнул на него глазами, но спорить не стал, а взмахнул руками, что-то прошептал, и стол посреди библиотеки заискрился от множества появившихся из ниоткуда блюд.
— Выкрал я тех пацанов, да и спрятал надежно! Вся реальность погибнет, кроме меня! Потому что я...
Мы выбрались из кэба и подошли к маленькой унылой гостинице с невыразительной вывеской, на которой значилось: «Бодливый бык». Разбуженный портье, едва увидев значок Лестрейда и дубинки полицейских, тут же согласился помочь нам в спасении Отечества. Мы поднялись на второй этаж по скрипучей деревянной лестнице и остановились перед дверью с номером восемь.
— Ты не думай, — добавил Стас. — Были и ничего... почти как ты! Вот Костя-сорок третий... или двести шестнадцатый. Тормознутые, но наглые.