– Хорошо – пророкотал чернобородый гигант – Что знаю – расскажу.
Или же нет? Может, нелюдь разная на свете есть для того, чтобы человеки поняли такую вещь – ежели они за разум не возьмутся, так сгинут восвояси, и те, кто их сменит на тверди земной, уже тут есть и ждуть.
– Опять ты? – услышал я ворчанье аджина. – Я же тебе сказал, не ходи сюда. Мой дом не для тебя.
– Привыкай – я с удовольствием потянулся – Ночь теперь твой день. И мой тоже.
Последние слова были адресованы не Жанне. Это я тряхнул рюкзак, и мой слуга снова провалился внутрь.
То ли в благодарность за рацпредложение, то ли, потому что картошка печеная удалась как никогда хорошо, но через несколько часов дядя Ермолай, к моему безмерному удивлению, принял участие в сборе утренней росы. И, скажем честно, уделал меня как младенца, что в скорости ее сбора, что в качестве. На каждую мою одну каплю приходилось десять его. Вот вроде бы – старичок старичком, и пальцы у него толстые, но как ловко он передвигался по просыпающемуся лугу, не задевая ни одной травинки, как умело стряхивал капли в флаконы. Да, именно флаконы! В этот раз был собрана не одна емкость, и то заполненная не до верху, как это традиционно случалось, а целых три! Три флакона с жемчужно-переливающейся внутри влагой, которую добыть можно только в эти быстрые майские дни и обязательно до того, как на капли упадет первый солнечный луч. Нет, рассветную росу можно собирать и в другое время, хоть все лето, и даже часть осени, но такой нутряной земной силы, как в мае, она больше не наберет. В эти дни в ней концентрируется вся мощь весны, все желание природы возродиться для новой жизни, она одновременно сочетает в себе ярость первых гроз и печаль ушедшей на покой зимы. Столько всего в майской рассветной росе намешано, что слов нет.