– Горница, – выдохнул Сенька. – В смысле, гостиная. Можно тихонько щёлочку приоткрыть, но только совсем чуть-чуть.
Князь чихнул – видно, пушинка в нос попала.
Когда Сенька проснулся, давно уже был день, да не ранний – солнце светило с другой стороны, не где улица, а где двор. Под одеялом – пушистым, лёгким, в сине-зеленую клетку – лежалось хорошо, привольно.
Сенька тоже скоро подрунькой обзавёлся, Ташкой звать.
(Так это ж она про Князя! Мятый листок так и заходил у Сеньки в руках. Что она делает-то? Зачем наговаривает? Совсем погубить хочет! Не знаю никакого лепестка! Не то что не дарил – в глаза не видывал! Дальше глазами по строчкам быстрей побежал.)
Протянула руку, потёрла пальцем присохшее к щеке пятнышко. Скорик догадался: брызги долетели, когда из купца хлестало.