Сенька припомнил, как Очко про этот самый стык уже спрашивал.
– Это кто? – шёпотом спросил Скорик инженера, когда мухортик, кряхтя, полез садиться.
– Прошу вас, господин Розенфельд, – показал чернявый на занавеску, отделявшую угол с диванами (называется “альков”). – Нет-нет, только после вас.
От обиды Скорик был с инженером сух и, хоть рассказал про передачу письма и про разговор с приставом всё в доскональности, но делал оскорблённое достоинство: глядел немножко в сторону и кривил губы.
Ташка сидела там же, на кровати, волоса расчёсывала – ей скоро было на работу. Рожу уже размалевала: брови с ресницами чёрные, щеки красные, в ушах стеклянные серёжки.
– Чем, зубами, что ли? – просипел побагровевший от натуги Будочник. – Здоровый черт, еле держим.