Так умаялся, что взял не пять прутьев – четыре. Хватит с Самшитова, да и тащить тяжело, в каждом фунтов по пять весу.
Открыли не сразу, и не во всю ширину, а на чуть-чуть, и чей-то глаз из темноты блеснул.
В животе ёкнуло, будто он нёсся на санках с ледяной горы. Трипед сам собой вылетел из сарайных ворот, навстречу ему проворно двинулась стена дома, и в следующий миг Сеньку кинуло грудью на рулевое колесо. Раздался лязг, звон разбитого стекла, и полет закончился.
Она улыбнулась ему. Гляди, говорит, это белая акация – чистая любовь. Красный бальзамин – нетерпение. Барбарис – отказ.
– Да пропади ты пропадом, зверёныш. Всё одно подрастёшь – волчиной станешь.
– Пожалуй, с гноящимися ушами и в самом деле лучше, – задумчиво сказал Эраст Петрович. – Перейдём к г-гардеробу.