– Пошли-пошли. Один хороший человек побалакать с тобой желает.
Не выдал Эраст Петрович, справедливый человек, сироту на произвол судьбы. Мало того – велел собирать вещички и увёз к себе на квартиру, в тот самый Ащеулов переулок, где Сеньке на свою беду (а может, и не на беду, а совсем наоборот – как знать?) взбрело в голову стырить узелок у “китаезы”.
Он попятился к двери, по-прежнему держа револьвер наготове. Сенька вскочил, прижался к черкеске плечом.
Ночь протрясся от холода на Сухаревском рынке, под возом сена. Страсть до чего жалко себя было, ребра ныли, морда побитая болела и ещё очень жрать хотелось. Полтинник, что от кобылы остался, Сенька ещё вчера проел и теперь у него в кармане, как в присказке, обретались голый в бане, вошь на аркане, да с полбанки дыр от баранки.
– Не боюсь я, – сказала она чуть хрипловато. – И всё сделаю, как велите. А сейчас идёмте.
– Пускай берут, – процедил Князь. – Поглядим, кто кого. Да ладно, Очко, ты очко-то не поджимай. – Он засмеялся, довольный шуткой, которая по-культурному называлась “каламбур”. – Чего набычился, Казбек? Я смеюсь. Князь – человек весёлый. Кунаками так кунаками. Давай поручкаемся.