Сенька взялся за железную палочку, именуемую звучным словом “дроссель”, дёрнул её к себе, и самоходная карета вдруг рванулась с места.
Сенька глядел, как чёрный прут из-под тряпочки вылазит белым, блестящим.
Тут Смерть голову повернула и, хоть Скорик поскорей ресницы сжал, все равно поняла, что он уже не спит.
– Что-то ты редко в расположении бываешь. Другие бабы сами стелются, а ты будто ёршика колючая.
Потом целых четыре дня “деды” решали, считать ли такой стык козырным. Постановили: не считать. Упырь, конечно, сбеспардонничал, но и у Князя негладко: валет с железом пришёл, опять же двое пацанов в схроне сидели. Негож пока Князь в тузы, такой был приговор. Пускай Москва пока без воровского царя поживёт.
В тихом месте отдышались, поручкались. Михейка Филин (тот, что поменьше и пощекастей) спросил: ты чей, откуда?