Поехали по темноте неспеша. От воды холод шёл, но холодно никому поначалу не было. Когда за каждым кустом хитрый затаившийся враг мерещится, не до холода. Отъехали от Рыбачьей деревни — никого. Луны почти и не видно. Как назло ещё и туман ледяной от реки пополз.
Хотя он не был уверен, что письмо это она не написала сама, не выдумала его, он ею был доволен. Очень доволен. Кажется, она была ему предана, как говорится, и душой, и прекрасным телом.
— Конечно, тут живёт знаменитый хирург Отто Лейбус, я его книг продал немало.
Думай о Сыче или не думай, плач, злись, грусти, а дни, как Богу угодно, дальше идут. Жалко Сыча, как без глаз остался без него, но дела-то нужно было делать. За него, за господина, эти дела делать никто не будет. Хотелось бросить всё и забыться, но он звал монахов к себе, те брали бумаги, чернила, перья, шли к сундукам, садилась с ними рядом, начинали считать, что в них осталось.
— Нет, — с обидой в голосе отвечал Максимилиан, — кавалер отослал мня к стрелкам, а они запоздали к атаке, я не видел, как его ранили.
— Если думаете, что пойдут они к вам пустые и будут обузой, — продолжал господин Фейлинг-отец, поймав его взгляд, — то не думайте так, пойдут они к вам в полном доспехе и при полном оружии, на хороших конях. А при них буду ещё и по два послуживца, тоже конные. Тоже при доспехе и оружии.