— Максимилиан, Увалень, коней седлайте, Сыч, ты тоже с нами поедешь, пошлите кого-нибудь к Бертье, пусть возьмёт собак, едет на место и посмотрит, что там за волки корову съели.
— Каков подлец, поделом ему! — Воскликнул капитан. Кажется, он был обескуражен той легкостью, с которой кавалер рассказывал об этом пикантном, мягко говоря, случае в своей семье. Не каждый вот так будет рассказывать о том, что жена ему не верна.
— Что нашёл? — Удивлялся Сыч, опять корчил невинную морду.
После мытья и мазей монаха ему чуть полегчало. Сел он есть, племянницы стали его расспрашивать про злых горцев, про то, как он рану получил. Все его слушали, даже дворовые пришли и толпились в проходе, желая хоть краем уха услышать, как дело было. Но Волков больше шутил, смешил племянниц, пока не припомнил, что ему какой-то святой помог горцев победить.
— Холопское дело — молчать, а то, что думает он, так то никому не интересно, — сразу заговорила госпожа Ланге, она перелезла с его спины и умостилась ему на колени, голая, гибкая, изящная, зашептала жарко прямо в лицо ему, — а жена… Так благоприятные дни для обременения прошли уже, теперь стараться вам не к чему, чего вам у неё спать, а что она говорить будет, так разве не всё вам равно.
— Да, настоящая регенерация. Наверное, вы о таком не слыхали, наверное, даже слова такого не слыхивали, — продолжал Отто Лейбус продолжая разглядывать её зад через своё стекло.