Скорик задумался. Про медленную смерть понятно – кому охота десять лет в параличе лежать или высохнуть заживо? Про мучительную тоже ясно.
Наконец, вышел Эраст Петрович – один и без кожаного кепи. Когда он подошёл ближе, Сенька увидел, что вид у господина Неймлеса не такой аккуратный, как раньше: куртка на плече надорвана, на лбу царапина. Он лизнул правый кулак – костяшки пальцев сочились кровью.
– Эх! – махнул он рукой. – Покажу, не жалко! Знайте Сеньку Скорика!
А палец у Смерти оказался горячий, и от неожиданного этого прикосновения Сенька вдруг взял и разрыдался.
– Что за прозвище-то? – не выдержал Сенька, слушавший рассказ с разинутым ртом. – Ты, Проха, так и не сказал.
Сень, говорит, ты чего, марафетчиком заделался?