— Слава Богу, — сказал Роха и перекрестился, — а то я уже думал, что нарушил пост.
— Правда? — Обрадовалась та, едва не запрыгала. — А можно мне узнать, какие мне покои положены?
— Дозвольте мне сказать, отец, — произнёс негромко старший из сыновей.
— Вы не знаете, брат мой? — С притворным удивлением произнёс Волков. — А вот, кажется, господин музыкант знает.
— Дядя, я опять к вам телег просить, телеги с лошадьми сейчас не заняты, хлеба с полей дано свезли, они без дела стоят, дозвольте взять пять телег, те, что покрепче, те, что из вашего военного обоза, меренов тоже.
— Остерегайтесь в слепоте своей, дерзостью своею гневить Господа нашего всемогущего, ибо всегда на дерзкого найдётся кара. Всегда дотянется до всякого еретика длань господня. И в то утро на реке Марте Дланью Господа был этот рыцарь Божий, — епископ указал на Волкова, — что сейчас сидит среди нас. Имя его Иероним Фолькоф фон Эшбахт. Он и есть Длань Господа, так пусть он и будет ею впредь. Аминь!