— Любишь ведь, когда я тебя зельем этим мажу, когда Игнатий тебя берёт.
«А не ты ли тот дурень, что проспал свой лагерь?» — Волков усмехнулся.
— Возможно, мой друг, возможно, — улыбался ему кавалер, он знал, что капитан будет отказываться, кому охота лезть в свару с горцами, поэтому заранее приготовил слова, что скажет капитану в случае отказа. — Иначе мне придётся опять писать архиепископу. Буду писать, что вы в деле моём мне не помогаете, а противитесь всячески и волю курфюрста не выполняете. Я же помню, что писал он вам в самом первом письме, что я вам привёз, а писано было там, что бы вы помогали мне по мере сил.
Он хотел, что бы жена знала, что её Шоуберг ещё висит на заборе.
— Не угадали. — Смеялся Волков. — Клевец я бы остановил рукой.
Нет, не печалиться. Лицо Шоуберга не было печальным, но уже и не было столь высокомерным и заносчивым. Теперь он был просто зол. И ничего в лице этом не было, кроме желания убить Волкова.