– Где вам понять, что такое честь и человеческое достоинство. Ничего, вы не поймете, так другим псам урок будет.
Решительное заявление Пожарского они встретили по-разному: Евстратий Павлович в несколько мягких, кошачьих шажков ретировался к стеночке, Петр Иванович же, напротив, не тронулся с места и лишь по-бычьи наклонил голову.
Этому не бывать! Загубленные жизни наших товарищей взывают о возмездии.
– Пошлите за моими на Виндавский. Пусть в гостиницу “Китеж”. Начало Басманной. И вы сюда. Номер семнадцать. Возьмите спирт, иголку, суровые нитки.
Гвоздя, рабочего с Гужоновского завода, и Марата, студента-медика, Грин видел в чайной на Маросейке. Там они проявили себя только тем, что от усердия и недостатка опыта слишком пялились на Рахмета и этим себя выдали. Остальные четверо – Арсений, Бобер, Шварц и Нобель (последние двое, студенты-химики, взяли клички в честь изобретателей пороха и динамита) – выглядели совсем мальчиками. А иметь дело придется с бывалыми стражниками. Как бы они не перестреляли всю эту прогимназию.
– И не только говорил… Господи, у него опять брови домиком! Слывете первым московским донгуаном, а совершенно не понимаете женщин. Наша бедняжка Диана осиротела, почувствовала себя заброшенной и никому не нужной. То вокруг нее вились такие видные, влиятельные кавалеры, а теперь она – обычная “сотрудница”, да еще заигравшаяся слишком опасной ролью. Разве она не пыталась найти в вас нового покровителя? Ну вот, вижу по румянцу, что пыталась. Я не настолько самоуверен, чтобы вообразить, будто она влюбилась в меня с первого взгляда. Вы пренебрегли бедной женщиной, а я нет. За что и вознагражден полной мерой. Дамы, Эраст Петрович, одновременно гораздо сложней и гораздо проще, чем мы о них думаем.