Статский советник и сам не вполне понимал, что его побудило отказаться от казенных саней, пока под ногами не захрустел звонкий, нетоптаный снег аллеи. Нужно было избавится от мучительного ощущения нечистоты, без этого все равно не уснуть.
На полу прихожей, перед дверью белел прямоугольник.
Эраст Петрович улыбнулся, потому что веселье Глеба Георгиевича было заразительно, но снова зацепил взглядом тонкую фигурку в гимназической шинели и посерьезнел.
А потом увидел, что в гостиной, и замолчал.
– Э-э, позвольте, господа, что за шутки! – раздался возмущенный крик.
– Не сумею я, Фрол, сам знаешь. Умру без службы, в полгода зачахну. Я потому и бодр пока, что Москва меня держит. И ладно бы хоть за дело, а то ведь ни за что погонят. В городе-то у меня все в полном порядке. Обидно…