Емеля молча оделся, пригладил пятерней светлые волосы, нацепил картуз. Посмотреть – взгляд не остановится. Обыкновенный фабричный, у Лобастова на мануфактуре таких тысячи.
Был приказ партии: казнить предателя, который выдал и отправил на виселицу рижских товарищей. Грин такой работы не любил, поэтому не стал возражать, когда Рахмет вызвался сам.
Уклониться было невозможно, медлить глупо, и Эраст Петрович, вздохнув, пересек роковую черту, с которой начинался отсчет новой службы. Кивнул откозырявшему жандарму, окинул долгим взглядом знакомый нарядный вестибюль и скинул шубу на руки швейцару. С минуты на минуту должна была подъехать генерал-губернаторская карета. Владимир Андреевич введет своего питомца в служебный кабинет и торжественно вручит ему печать, медаль на цепи, символический ключ от города – атрибуты обер-полицеймейстерской власти.
Игла сказала неожиданное. Такое, что Грин вздрогнул.
– Почему вы прямо не спросили ее про Сверчинского? – сердито спросил подполковник, когда ехали в санях обратно в Отделение. – Я подозреваю, что он ее вчера навещал и вполне мог проговориться. Вы сами видели, что это за особа. Играет с мужчинами, как кошка с мышатами.
– Отправка товара произойдет сегодня. Партия большая, понадобятся все ваши работники. Пусть немедленно отправляются в контору и ждут там. Пусть захватят инструменты, полный набор. И еще будут нужны сани. Быстрые и легкие.