Эраст Петрович поднялся с дивана, охваченный ужасом, обидой и разочарованием.
Пока ехали, Грин вполголоса рассказал, что произошло в Брюсовском. Лицо у Иглы было неподвижное, но по щекам одна за другой катились слезы.
Почти час ждал, пока Игла и Жюли вернутся с мешками.
– Нет. Завтра они так обложат, что не вывезти. Будут вещи досматривать, нельзя. Сегодня.
В комнате было много такого, что требовалось рассмотреть, но сейчас времени на это не имелось, потому что, увидев незнакомого человека с револьвером в руке, жандарм (не в мундире, как в прошлый раз, а песочной тройке) оскалился и полез рукой под пиджак. Грин выстрелил один раз, целя в голову, чтобы наверняка, но попал неточно. Зейдлиц схватился за разорванное пулей горло, забулькал и сел на пол. Его белесые глаза ненавидяще смотрели на Грина. Узнал.
– Может быть, так оно и есть? – осторожно вставил Фандорин.