– Ничего, – упрямо тряхнул головой розовощекий офицер. – Сначала, конечно, станут нос воротить, а потом увидят, что я не какой-нибудь фискал. Как-нибудь приживусь.
Эраст Петрович увидел Долгорукого, сидевшего спиной, а перед ним, на удивительно близком расстоянии, какую-то даму или барышню. Собственно говоря, никакого расстояния не было вовсе – посетительница уткнулась лицом в грудь его сиятельства, из-за плеча с золотым эполетом виднелась лишь верхушка головы. Тишину нарушали только всхлипы, сопровождаемые жалобным пришмыгиванием.
Удобнее было бы протелефонировать связной еще от Аронзона, но осторожная Игла не оставила ни номера, ни адреса. Дом с мезонином, из которого в бинокль видны окна приватдоцентовой квартиры – вот всё, что Грин знал о ее жилище. Мало. Не отыскать.
– Я ничего, сижу, не высовываюсь, как ведено. Это вы кого, а? Хитровских? Или бонбистов?
Грин слушал Емелю, а смотрел на Снегиря. Тот был непривычно молчалив и понур. Сидел на мешке с деньгами, подперев голову. Лицо несчастное, и на глазах слезы.
Открыл ключом знакомую дверь, сделал шаг внутрь и повернул ручку газового рожка. Комната наполнилась чуть подрагивающим светом.