Бегал Эраст Петрович быстро, и расстояние до тени стремительно сокращалось. Однако радоваться тут было нечему. На углу Борисоглебского убийца оглянулся и кинул в преследователя трескучий язык пламени – Фандорину обдуло щеку горячим ветром.
Аронзон мешкал, будто не решался что-то спросить, и Грин догадался: хочет поговорить. Известное дело – интеллигент. Только дай начать, до утра не остановится.
Забравшаяся под рубашку рука стала вытворять такое, что у Грина перехватило дыхание.
Сбитый ударом с тыла, Бурляев резко повернулся к своему помощнику.
– Я не позволю! – вспыхнул Зейдлиц, чуть не плача. – Я офицер! Пусть под суд, но вы не имеете права со мной так! Я знаю, что мне нет прощенья. Но, клянусь, я искуплю!
– Черт с ним, с вашим городом, – жестко сказал полковник. – Главное, что нам с вами под Долгоруким хорошо. А без него будет плохо. Меня, разумеется, в должности начальника управления не утвердят. Да и ваше привольное житье закончится. У нового генерал-губернатора будут свои доверенные лица.