– Не хотел брать. Говорил, по делу еду, не для баловства. Да разве ей втолкуешь.
– Тут у них и вход, и выход? – встревожился Фандорин.
– Вы не так уж ошиблись, – сказал он. – Очевидно, Гвидон хотел выдать своих товарищей и даже связался с Отделением, но в последний момент проснулась совесть. Такое б-бывает и с предателями.
Почти одновременно они, каждый со своей стороны улицы, шагнули с тротуара на мостовую. Козырь два раза выстрелил одному стражнику в спину, второго Грин ударил рукояткой револьвера по затылку, потому что с его силой этого было достаточно. Бревно с тупым стуком бухнулось на утрамбованный снег и откатилось, а кучер присел на корточки, зачем-то закрыл руками уши и тихонько завыл.
Пожарский рассмеялся, очень довольный произведенным эффектом.
Вместо того чтобы просто застрелить Шверубовича, Рахмет проявил фантазию – плеснул ему в лицо серной кислотой. Говорил, что для острастки прочим провокаторам, а на самом деле, наверное, просто хотел поглядеть, как у живого человека вытекают глаза, отваливаются губы и нос. С той поры на Рахмета Грин смотреть без отвращения не мог, но ради дела терпел.