Подполковник, тяжело дыша, высвободил руку. Террорист же плюнул на пол сгустком крови, в котором белели два передних зуба, и щербато улыбнулся, глядя на подполковника задорно блестящими синими глазами.
– Я буду за ниточки дергать их, а вы меня? – хрипло спросил Селезнев.
Подполковник коротко, хрустко ударил бесстрашного человека кулаком по лицу.
– Эраст Петрович, у Мыльникова в полном ведении немалые средства на поощрение филеров. Как он распоряжается этими деньгами – не моя печаль. Мне нужно, чтобы его служба работала на ять, а это Евстратий Павлович обеспечивает. Чего ж еще?
– Да, господин статский советник, мы получили шифровку, что в Москве за безопасность Ивана Федоровича будете отвечать вы, но я полагал, что вы встретите нас на вокзале. Поднимайтесь, поднимайтесь, а то в тамбур заметает.
Недавно открывшиеся близ Рождественки Петросовские бани уже успели стать одной из московских достопримечательностей. Еще несколько лет назад здесь было одноэтажное бревенчатое здание, где мыли за пятнадцать копеек, пускали кровь, ставили банки и резали мозоли. Приличная публика в этот грязный, пахучий сарай не заглядывала, предпочитая мыться у Хлудова в Центральных. Однако объявился у бань новый хозяин, человек европейской хватки, и перестроил Петросы по самому последнему слову мировой техники. Возвел каменный палас с кариатидами и атлантами, пустил во внутреннем дворике фонтан, стены облицевал мрамором, понавесил зеркал, расставил мягких диванов, и бывшее копеечное заведение превратилось в храм неги, которым не побрезговал бы и сам изнеженный Гелиогабал. “Простонародного” отделения не осталось вовсе, только “купеческое” и “дворянское” для обоего пола.