Лицо было примечательное: тонкое, строгое, с аккуратными черными усиками, на лбу решительная вертикальная складка.
– Нет. Заколоться, если арестуют. Я знаю, нужно вот сюда. – И показала себе на шею. – У меня клаустрофобия. Не выношу тесных помещений. Могу не выдержать тюрьмы и сломаться.
– Как так к Клину? – засердился сидящий. – Уже? Почему раньше не разбудил? Проспал?
Четвертое – про Храпова. На колпинской даче. Емеля подобрал записку, обернутую камнем, под открытой форточкой. Это было 16 февраля. ТГ опять воспользовался “ундервудом”.
Словно в подтверждение догадки на чердаке ремонтных мастерских вспыхнула искорка. Такие искорки Грин видел и раньше, но значения не придавал. Урок на будущее.
– Грин, ты чего там застрял? – раздался голос Емели. – Иди сюда!