Тогда Козырь выстрелил ему в лоб, перешагнул через труп и еще двумя пулями сбил замок с печатью.
– Уверяю вас, это или питерские, или гнездниковские! – расширил красивые бархатные глаза полковник, под “Гнездниковскими” имея в виду Охранное отделение, расположенное в Большом Гнездниковском переулке. – Про питерских ничего сказать не могу, не располагаю достаточной полнотой сведений, а вот у подполковника Бурляева в помощниках швали довольно – и бывшие нигилисты, и всякие темные личности. Там бы и пощупать. Я, конечно, не смею обвинять самого Петра Ивановича, упаси Боже, но за негласное обеспечение безопасности отвечала его филерская служба, а значит, был какой-никакой инструктаж, разъяснение – перед изрядной группой весьма сомнительных субъектов. Неосмотрительно. И еще одно… – Сверчинский замялся, словно не зная, стоит ли продолжать.
– А разве он не бандит? – немедленно откликнулась Эсфирь Литвинова, изобразив крайнее удивление. – Кто вы вообще все такие? Вы из Охранного отделения? Что же вы сразу не сказали?
– Что стряслось? – спросила певунья. – Что значит “срочное дело”? Я все бросила, предстала перед тобой, как лист перед травой. А может, ты просто соскучился? – В ее голосе прозвучало лукавство.
– Где Г-Грин? – спросил он. – Он сидел вон там, одетый отставным генералом.
– На вид лет тридцати. Худая. Высокая. Невзрачная… Пожалуй, всё.