– Что?! – вскричал Фандорин. – Это с двадцать четвертого на двадцать пятое?! И прямо ночью?
Корреспонденты бросились за героем в вестибюль, надеясь хоть чем-то поживиться – задать вопросец, усмотреть какую-нибудь детальку. Ахимас же повел себя иначе. Он неспешно приблизился к камердинеру и уважительно покашлял, как бы объявляя о своем присутствии. Однако с расспросами не лез, ждал, пока обратят внимание.
Коллежский асессор извиняющимся жестом развел руки.
Больно не было. Совсем. А вот тело слушаться перестало.
– Купец? – удивилась зеленоглазая. – Не похожи. Скорей моряк. Или разбойник.
И услышал Господь. Прищурил Ксаверий Феофилактович дальнозоркие глаза на немощеную улицу – вроде коляска пылит со стороны Пятницкой. Седоков двое: один при галстуке, второй, низенький, в чем-то зеленом. Кто бы это с утра пораньше?