И тогда в голове прояснилось! Я с ужасом осознала, что Эдон Рауф пожаловал в библиотеку, чтобы объявить, что милостиво готов закрутить страстный роман! Как он вообще додумался до чувств, если еще на прошлой неделе при наставницах обвинил меня в домогательстве и преследовании? Какое лицемерие! Рано я сегодня расслабилась. Разве мог день, начавшийся через то самое место, которым благородные девицы обычно вертели, завершиться прилично?