Скала под гюрзами подернулась рябью, змеи, удивленно шипя, стали проваливаться. Рябь закончилась, и почти все змеи, кроме оказавшихся на самых верху клубка двоих, погрузились в камень, в той или иной степени. Не очень глубоко, видимо, потому, что строение тела змеи способствует удержанию на зыбких поверхностях. Но меня теория особенностей погружения тел змей в жидкую среду в данный момент не очень интересовала, поскольку две оставшиеся на свободе сагрились на меня и быстро, С-Л-ИИШШШ-КОМ быстро, заскользили в моем направлении. Я начал стрелять в одну из них из арбалета, не обращая внимания на системные сообщения о попаданиях и ущербе. На седьмой стреле (тремя стрелами я промазал) змея сдохла, что было хорошо. Что плохо, вторая была уже в двух шагах и рвалась в атаку. Почувствовав, что идея перезарядить арбалет и продолжить стрельбу может оказаться очень вредна для моего здоровья из-за явной нехватки времени, я выпустил его из рук, зная, что он повиснет на ремешке, и открыл сезон фехтования рогатиной со здоровенной змеюкой. Ее задача была меня цапнуть, моя – пронзить или придавить в районе шеи рогатиной к земле. Была бы тут земля, мне было бы легче это сделать. Но при сплошь каменистой почве, расстояние между зубцами рогатины и основанием рогатки в два с лишним раза превосходило диаметр змеюки, поэтому она каждый раз легко уворачивалась. Неизбежное произошло, змеюка цапнула меня за ногу, здоровье тут же стало проседать.