Говорил он коротко, сквозь стиснутые зубы. Очевидно, купание требовало изрядных волевых усилий.
В тот же день Ахимас, расплатившись, отпустил помощников – в их услугах он больше не нуждался.
– Ох, замялись костушки от лихой работушки. Теперь бы калачок да к бабе под бочок.
Ахимас взял ее за плечи, усадил. Она смотрела на него расширенными зрачками, в них отражались два крошечных абажура.
Ахимас ушел с вечера, ничего не сказав Евгении Алексеевне. Сел на коня, вернулся в Соленоводск. Рассказал дяде про железную комнату и про возникшую трудность. Хасан подумал и сказал: «Жена, предающая мужа – это плохо. Но не нам разбираться в хитросплетениях судьбы, надо просто делать то, что ей угодно. А судьбе угодно, чтобы мы попали в железную комнату с помощью жены Медведева, – это ясно».
– Полноте, ваше сиятельство, – успокаивающе прошелестел начальник секретного отделения. – Слишком сомнительная гипотеза. Отравить Белого Генерала? Бред!