Не задумываясь, перескочил через засыпанный стеклом подоконник. Упал на четвереньки.
– Ничего, – махнул Фандорин. – Преодоление трудностей – одно из наслаждений жизни.
Евгения шепнула сзади: «Я выйду. Темно, я в бурке, они не поймут. Решат, что это ты. Они выйдут из укрытия, и ты их всех застрелишь».
– Мы с графиней приехали в Москву совсем по другому деву, а тут такое несчастье, – начал герцог, премило картавя на твердом «л» и помогая себе взмахами руки, украшенной старинным сапфиром на безымянном пальце.
Спать Эраст Петрович, собственно, не собирался, однако намеревался освежиться – принять ледяную ванну, потом хорошо бы массаж. А сон, какой там сон, когда такие дела творятся. Разве уснешь?
Однако, когда Фандорин выскочил из ресторанных дверей на набережную, оказалось, что дело обстоит из рук вон плохо. Кнабе уже сидел в английской одноместной коляске, так называемой эгоистке, и нахлестывал поджарого буланого конька. Конек замолотил по воздуху передними копытами и взял с места так резко, что немца отшвырнуло на спинку сиденья.