Зрелище впечатляло. Ни одна из акций за всю его многолетнюю карьеру не давала такого эффекта.
– Вы не желаете меня выслушать, а зря, – сказал коллежский асессор, взмахнув заряженным пистолетом. – Я вам говорю, со жребием у вас ничего не выйдет. У меня редкий дар, господа, – ужасно везет в азартные игры. Необъяснимый феномен. Я уж давно свыкся. Очевидно все дело в том, что моему покойному батюшке столь же редкостно не везло. Я выигрываю всегда и в любые игры, и оттого терпеть их не могу. – Он обвел ясным взглядом хмурые лица офицеров. – Не верите? Вот видите империал? – Эраст Петрович достал из кармана золотой и протянул Эйхгольцу. – Бросайте, барон, а я угадаю, орел или решка.
Хозяин был лыс, крутолоб, с крепким брюшком и сметливыми черными глазами. Он усадил молодого человека за стол, предложил кофе и сигару. После десяти минут вежливого, неторопливого разговора о политике и ценах на шерсть спросил, чем может быть полезен почтенному господину Радаеву.
– Тут свое обхождение, – с удовольствием принялся описывать Тимофей. – Надобно ее сначала за стол пригласить. Но так подозвать – не сядет. Перво-наперво букетик фиалок послать, да обернуть сотенной. Мамзель на вас издали поглядит. Если сразу не понравитесь – сотенную назад пришлет. А коли не вернула, значит, подсядет. Но это еще полдела-с. Может присесть, поболтать о том, о сем, а после все равно откажет. И сотню уж не вернет, раз время потратила. Говорят, она этими отказными сотнями больше, чем пятисотенными зарабатывает. Так уж она себя поставила, эта самая Ванда.
Евгений Осипович навострил уши, зная по опыту, что шустрый молодой человек глупости не предложит и самое трудное возьмет на себя.
– Доброе утро, господа, – ласково улыбнулся князь, проглотив кусочек. – Уж не обессудьте, если ждать пришлось. Мой Фрол строг, не велит отвлекаться, когда кушаю. Не подать ли и вам кофею? Булочки отменные, просто во рту тают.