– А кому это на б-бульваре памятник поставили? Неужто лорду Байрону?
Потом началось интересное. Движения Кнабе ускорились. Он несколько раз нервно потер лоб. Швырнул книгу на пол, обхватил голову руками. Вскочил, забегал по комнате. Снова прочел свои записи.
– Вы прямо как Василиса Премудрая, ваше превосходительство, – белозубо рассмеялся коллежский асессор. – Спи, Иванушка, утро вечера мудренее? Что ж, я и в самом деле немного устал, а завтра дело нешуточное. Ровно в шесть буду в «Троице». Условный сигнал, по которому ваши идут ко мне на помощь – свисток. До свистка пусть ни в коем случае не суются… Ну а если что – не дайте ему уйти. Это уж, Евгений Осипович, личная п-просьба.
– Чего ж тут не п-понять, – вяло проговорил переодетый коллежский асессор, от расстройства даже начав заикаться. – Кто-то ловко воспользовался тем, что Маса не понимает по-русски и с б-безграничным почтением относится к военной форме, в особенности если видит саблю на боку.
Закряхтев, он взвалил на спину тяжелый узел, с сожалением оглянулся – мешочков оставалось еще много, – вздохнул и направился к выходу. У Ахимаса за пазухой лежала толстая пачка ценных бумаг. Евгения не взяла ничего.
Рисковать нельзя. Малейшая заминка, шум, и набегут со всех сторон.