– Ах, какие нежности, – фыркнул Гош. – Но не буду придираться. Расскажите-ка мне лучше, месье защитник, про эмблему. Куда дел ваш застенчивый подзащитный? Постыдился надеть?
– Какое-нибудь цыганское гадание по ладошке?
– Ничего не понимаю, – проворчал Барбос. – Бред. Маритим какой-то…
– Так что же произошло? – спросила Кларисса.
Странно, но никто из нас не говорил о платке, словно его и не было вовсе, словно вслед за ярким шелковым лоскутом ветер унес в небытие не только сто британских броненосцев и французский revanche, но и болезненный дурман, окутывавший умы и души.
В облике и поведении мистера Аоно была явная тайна. Как и в преступлении на улице Гренель. Даже странно, как это Гош до сих пор не понял, что по всем признакам главным подозреваемым должен быть японец.